Китайские товарищи дают уроки информационной грамотности в современном мире. Не в смысле компьютерных технологий, а в части того, как информация управляет обществом и, в конечном счете, устанавливает власть в области экономики в глобальном мире.
Даже религия, с которой прежде в коммунистических государствах не очень-то церемонились, теперь рассматривается как важное поле государственного управления.
Недавно, начальник Госуправления по делам религий Ван Цзоань на форуме «Китаизация христианства» в Шанхае заявил, что христианское богословие на территории Поднебесной должно соответствовать национальным особенностям Китая и вписываться в китайскую культуру. Подразумевая при этом соответствие религиозной доктрины принципам устройства социалистического государства.
И хотя рано еще говорить о результатах, подход китайцев к проблеме явно свидетельствует об их понимании, что любой идеологией, коль скоро она укоренена в сознании общества, лучше управлять, а не с ней бороться.
Христианство Китай рассматривает как религию привнесенную и чуждую своей культуре. Но так как число христиан в Поднебесной достигает десятков миллионов, и увеличивается, то не обращать внимание на эту часть общества было бы не дальновидно.
«Политика – это искусство, анализ, способность осуществлять функцию власти на пользу всем».
Борьба же с верующими — лишь увеличивает их силу веры. Поэтому Китай стал использовать тактику соучастия в этих процессах. Для этого используется лозунг «возрождения китайской нации», то есть во главу угла ставится национальная идея.
Государство давно пытается уладить отношения с тибетскими буддистами. И опыт показал, что проблема с верующими не решается силовыми методами.
Как результат, например, в 2007 году появился документ «Руководящие положения о реинкарнации живых будд тибетского буддизма». С тех пор монахи должны подавать «заявление на реинкарнацию», которое утверждается государственными учреждениями. Цель документа — взять под контроль кадровую политику тех, кто руководит тибетскими буддистами, и ограничить влияние сторонников нынешнего Далай ламы, которые выступают за отделение Тибета.
За религиозными спорами часто стоят политические интересы, то есть борьба за власть и экономику, а не разногласия по богословским вопросам. При этом общество консервативно в отношении своих ключевых символов, но этими же символами оно и управляется.
Прагматизм как конкурентное преимущество
Китай уделяет внимание идеологии и во внешней политике. За счет чего, ему удалось добиться не плохих результатов.
Латинская Америка всегда считалась «вотчиной» Соединенных Штатов Америки. Так было вплоть до недавнего времени. Теперь, по объему внешней торговли с Бразилией, Перу и Чили, Китай обошел США и продолжает наращивать преимущество, делая это без особой рекламы.
«...мой тезис состоит не в том, что нужно спасать идеологии, а в том, что любая из них имеет ценность настолько, насколько она демонстрирует свою функциональность в социальной жизни».
Главный внешнеторговый козырь китайцев — идеология прагматизма. «Китай не экспортирует революцию, Китай не экспортирует голод и нищету, Китай не причиняет вам головной боли…», — так сформулировал эту позицию еще в 2009 году тогдашний заместитель председателя КНР Си Цзиньпин, намекая на ряд западных стран, одержимых идеей «экспорта демократии».
За экспортом любой идеологии всегда стоит экономика. И вопрос заключается в том, что та или иная идеология порождает: рост экономики и благополучие общества или конфликты и кризис. Это можно увидеть по результатам.
Из книги Антонио Менегетти «Система и личность», отрывок из главы «Идеология и политика»
Политика – это искусство, анализ, способность осуществлять функцию власти на пользу всем. «Политика» есть формальное основание для осуществления общего руководства общественным делом. Она различается по областям применения и способам воздействия на ту или иную часть общественного дела: политика финансовая, военная, экологическая, международная и т. д.
Идеология рождается как благо, как решение некоего исторического «здесь и сейчас», как изобретение функциональной программы; однако, став фиксированной, однажды установленной, она превращается в «убийственную» для политической функции.
Под «идеологией» я понимаю образ, структурированный как инструмент социального действия. Столкнувшись с какой-либо проблемой, гений или вождь используют для ее решения некий модуль, некий маршрут, некий график, то есть – рациональную структуру (например, закон).
Однако, после того как некое решение, теория, идеология разработаны, совсем не обязательно пользоваться всегда только ими. Инструменты фиксируются для того, чтобы дать всем возможность решения, но на этой стадии инструмент, который в одной ситуации был полезен, в другой может оказаться деструктивен. Не существует ни одной идеологии, способной быть стабильной опорой, гарантирующей обществу жизненный порядок.
Вот почему мой тезис состоит не в том, что нужно спасать идеологии, а в том, что любая из них имеет ценность настолько, насколько она демонстрирует свою функциональность в социальной жизни.
Чтобы политика соответствовала приведенному выше определению, она должна всегда быть свободной от какой бы то ни было идеологии, дабы каждый раз наиболее эффективно отвечать на проявления жизни в себе, присущие только данному, неповторимому историческому контексту.
В таком случае политика всегда должна проверяться по «здесь и сейчас» исторической данности, то есть, средства правления должны всегда быть готовыми функционально ответить на актуальную потребность.
Изд-во "Онтопсихология". В четвертое издание книги "Система и личность" вошли материалы лекций Антониo Менегетти, прочитанные в разных странах с 1986 по 2010 год, адресованные ведущим операторам экономической и социальной сферы.